В течение 18 месяцев ты выпустил три альбома: «Sadness Of Things», «Island» и «Thunder Perfect Mind», сильно отличающихся друг от друга. Что послужило причиной таких кардинальных различий? Сотрудничество с разными людьми?
Тибет: Да, безусловно. С одной стороны, я работал над этим материалом долгое время. То, что альбомы вышли друг за другом в такой короткий промежуток времени – чистая случайность. Над «Island» я работал 6 лет, над «Sadness» — 3 года, над «Thunder» — 2 года. С другой стороны, естественно, нельзя не отметить вклад различных людей. К примеру, альбом «Island» был записан при участии Hilmar Örn Hilmarsson (HÖH), «Sadness» – при участии Steven Stapleton. Про «Thunder» можно сказать, что это плод работы многих людей.
Сложно ли объединять под одной крышей такие разнообразные музыкальные стили?
Тибет: Нет, поскольку я подразделяю музыку совершенно иначе. Дома я слушаю классику, фолк, экспериментальную музыку. Я знаю, что эти стили совершенно разные, но все-таки это слишком поверхностное деление. Собственно, стили роднит общая атмосфера и настроение. Скажем, «Thunder», это христианский альбом, а «Sadness» отражает скорее буддийское восприятие.
«Thunder Perfect Mind» вышел в прошлом году прямо к твоему Дню рождения. Была ли для этого особая причина?
Тибет: (ухмыляясь) Я воспринимаю это как подарок к моему Дню рождения. Вы можете себе вообразить, насколько это прекрасно: я сидел тогда с тысячей CD, и на каждом из них было изображено мое лицо! Это самый лучший подарок на День рождения, который только можно себе представить! Хотя ранние альбомы и не выпускались специально к моему Дню рождения, с годами я стал несколько тщеславен. Собственно, я всегда хотел связать свои материалы с важными датами: с моим днем Рождения, с днем Рождения Уильяма Блэйка (британского художника и поэта), или с моими последними школьными днями. Между тем, я очень тщательно подхожу к вещам, которые я публикую, и это также может выступать решающим моментом.
Когда вышел диск “Island”, многие задались вопросом, не сошел ли ты с ума, опубликовав столь попсовый альбом.
Тибет: Ну, за музыку отвечал Hilmar, он просто предпочитает что-то более симфоническое. В критических статьях я прочитал, что звучание моей музыки стало похожим на Enya. Я не имею ничего против Enya, однако я считаю, что тексты и настроение альбома пронизаны большей депрессивностью. Но всегда найдутся люди, которые будут чем-то недовольны – пошли они на хер.
Когда ты резко перешел от экспериментальной музыки к фолку, поклонники не жаловались?
Тибет: Когда мы с Дугласом записывали «Swastikas For Noddy», именно ту пластинку, которую я хотел получить, я был убежден: с выходом этого альбома моя карьера будет разрушена. Люди поставили бы пластинку, ожидая услышать что-то в духе «BÄÄÄAARGROOAIIOUU … Dominus in nobis…», а вместо этого им предстало бы только «schrammel-di-schramm». Но, как говорится: пошли они на хер! Мне альбом нравился, и это главное. Пластинка была издана и очень хорошо продавалась. Дуглас предвидел это.
Дуглас: (на заднем плане) Продажи Current 93 резко подскочили вверх. Я был прав, а ты нет.
Тибет: Люди сильнее полюбили это музыкальное направление, они стали смотреть на нас как на какую-то сумасшедшую фолк-группу — чем мы, собственно, и являемся.
Считаешь ли ты, что изменения в стиле позволили расширить твою аудиторию?
Тибет: Хороший вопрос. Я считаю, что со сменой музыкального направления содержание творчества в значительной степени не поменялось. Некоторые люди были против изменений. Они решительно считали, что Тибет ударился в коммерцию, но большинство моих преданных поклонников, которые покупали альбомы еще с 1983 года, остались, слава богу, и по сей день. Они понимают, что с возрастом интересы меняются.
Твоя популярность с годами растет. Как ты справляешься с ней, влияет ли она на твое творчество?
Тибет: В музыкальном плане она не оказывает на меня никакого влияния, потому что я никогда не был заинтересован в том, чтобы делать что-то, что хотела бы слышать публика. Самое значительное воздействие моей популярности состоит в том, что я стал получать гораздо больше различных писем, чем раньше. Я всегда отвечаю на каждое письмо самостоятельно, это отнимает много времени, и иногда мне становится скучно, особенно когда люди задают те же самые вопросы (Дуглас утвердительно кивает головой), но бывает, что это даже весело. С растущей популярностью мы столкнулись в разное время: к Дугласу она пришла примерно в 1977 год, а ко мне – в 1981 год. Если бы наша аудитория сегодня стала меньше, нежели раньше, это было бы печально, поскольку мы очень много работали. Иногда люди подходят ко мне после концерта и говорят: «концерт был просто супер, но в следующий раз мы уже не придем, потому что ты стал слишком популярным». Они хотят сохранить нас в воспоминаниях как культовую группу, что я могу понять, потому что то же самое у меня происходило с моими любимыми группами, известность которых со временем сильно выросла. Вероятно, Amon Düül II – единственная культовая группа, которая отличалась низкими продажами. Если ты стал известным, это еще не значит, что нужно обязательно ударяться в коммерцию, ведь когда тебя интересуют скорее деньги, нежели музыка (ухмыляется в духе Тибета), то ты погиб в творческом плане. У меня есть достаточное количество денег, так что все это мне безразлично.
Если твоя популярность и дальше будет расти такими темпами, можешь ли ты представить себе, как даешь концерты в больших залах?
Тибет: Нет, собственно, я вообще не люблю живые выступления. После того как мы с Дугласом отыграем тур 92/93 года, мы хотим сделать двухлетнюю паузу, что позволит нам сконцентрироваться на записях и лирике.
За последние годы ты неоднократно выступал в Амьене (Франция), и люди, которые там присутствовали, утверждают, что эти концерты не идут ни в какое сравнение с тем, что было в Германии.
Тибет: Да, это что-то особенное. В последний раз мы выступали в церкви. Было жутко холодно, но атмосфера была восхитительной. Единственное, что всегда вызывало мои сомнения, это то, что я слишком часто выступаю вместе с Current 93. Когда я играл в Death in June, все обстояло иным образом, я помогал только с басовой партией, поскольку Дуглас – мой друг, но если я выступаю под названием Current 93 более раза в год, это для меня уже слишком много, и мой интерес постепенно ослабевает. В прошлом году я сказал своей подруге: «я слишком часто выступаю», на что она ответила: «ты играл всего один раз». При этом я чувствовал себя так, словно я отыграл как минимум три концерта.
Почему твой интерес к выступлениям так быстро ослаб?
Тибет: Стоять полтора часа на сцене мне не сложно, мне это даже нравится, но меня всегда за три месяца до выступления мучают страхи, сложится ли в этот вечер все хорошо или нет. Я сильно переживаю по этому поводу.
Есть ли для тебя какие-либо различия в том, играешь ты в Германии или в Амьене?
Тибет: Только различие в том, играю ли я один концерт или целый тур. Если бы я провел один вечер в Бохуме, и вернулся обратно в Лондон, разницы бы не было. Место, естественно, тоже играет роль: мне важно, играю ли я в церкви в Амьене или в каком-нибудь туалете. Ох (слегка смутился), я не хотел этим сказать, что все остальные места – это туалеты, я хотел только пояснить тот факт, что окрестности также оказывают сильное влияние.
И публика?
Тибет: (оглядывается, проверяя, остался ли в помещении Дуглас) Публика Death in June – это в основном готы.
Ты испытываешь неприязнь к готам?
Тибет: Не знаю, не знаю… Я бы никогда не стал так одеваться, но когда я встречаю их, они обычно очень любезные и дружелюбные. Я лишь хочу сказать, что мои концерты посещает смешанная публика, и во Франции это смешение выглядит еще более масштабным, нежели в Германии. Три года назад у нас было максимум два гота среди всех слушателей, пришедших на концерт.
Не было ли в Амьене проблем со священником? Слышал ли он твою музыку?
Тибет: Он хотел прийти, но не смог, к сожалению. Наверно, ему сказали, что мы исполняем средневековый рок, и, поскольку он был очень либерален, проблем с ним у нас не возникло.
Ну хорошо, тогда перейдем к вопросам, касающимся твоей лирики…
Тибет: (смеется) О, да! Сложные вопросы!
На альбоме «Thunder Perfect Mind» присутствует трек «In The Heart Of The Wood And What I Found There» – у нас, в Южной Германии, это хит танцполов.
Тибет: Что?!? Как можно под это танцевать? Во всяком случае, это моя любимая песня, лучшая песня, которую я когда-либо создал! Она действительно очень близка моему сердцу!
Не мог бы ты разъяснить нам ее лирику?
Тибет: В ней, как и во всех моих песнях, собраны воедино многие идеи. Она объединяет в себе два аспекта: теоретический и личный. Теоретический, религиозный аспект трека затрагивает христианскую церковь, которая рассматривает патрипассионизм как лжеучение. Это учение лежит в основе следующих представлений: когда Христа распяли на кресте, он не умер. Я говорю сейчас не о том, что он снова был возвращен к жизни, а о том, что в момент пригвождения к кресту, когда он стал биться в агонии, время застыло. Христос до сих пор висит на кресте, крича от боли, и все то, что мы сейчас делаем, затрагивает и его. Когда мы делаем что-то хорошее, его боли облегчаются, а если ты кого-то избили, то его боли усиливаются. Что-то из этого привлекает меня! Это как пирамида, на вершину которой хотят что-то поставить, но не знают, в каком направлении это упадет, таким образом, это невозможно уравновесить и это никогда не будет в покое. Филип Дик обладал похожими взглядами (писатель, по одному из произведений которого был снят известный фильм «Бегущий по лезвию бритвы»). Он называл Сатану обезьяной Бога, потому что обезьяна больше всего похожа на человека и всегда пытается имитировать его поступки, что ей, в конечном счете, не слишком хорошо удается. К тому же, это очень древняя христианская идея. Для Дика Сатана равносилен Богу. Бог делает вещи, которые нам, когда мы не слишком внимательно наблюдаем, кажутся хорошими, но это не всегда так. Патрипассионизм представляет это направление, и ему я склонен доверять. Вот приблизительное теоретическое описание этого трека. Я связал это с мнением о том, что Бога можно обнаружить везде, если снять «человеческие очки», естественно, в переносном смысле! Я вспомнил о встрече, которая произошла со мной на улице Лондона. Тип с ребенком на спине подошел ко мне и спросил: «не найдется ли у Вас мелочи?» Я подумал «хорошо», и дал ему один фунт, но тут внезапно все поплыло перед глазами, и передо мной возник Святой Христофор с младенцем Христом, который через мгновение снова был тем же оборванцем. Другая часть связана с моим посещением Cliffs of Moher в Ирландии. Я гулял там с девушкой по имени Мэри.
Не с матерью Иисуса, надеюсь?!
Тибет: (смеется) Нет, я хотел бы, чтобы это было так, но это всего лишь игра слов. Трек собственно повествует о моем ощущении действительности, Христа и реальности Христа, и как я размышлял с другими об этом. Помимо всего прочего, трек связан с легендой о великомученике Евстафии. Он был охотником и пьяницей, который однажды преследовал в лесу прекрасную косулю и заблудился. Внезапно он очутился в сердце леса, где стоял прекрасный олень, которого он хотел убить. Олень повернулся к Евстафию, и между оленьих рогов вдруг возникло распятие… как на ликере «Jägermeister», что, собственно, пришло из похожей легенды. Во всяком случае, олень сказал Евстафию: «Ты искал меня на протяжении всей своей жизни, не зная этого, и вот теперь ты нашел меня». На основании этого Евстахий был причислен к святым. К тому же, слово “heart” в английском языке означает не только «середину» или «сердце» — так называют и самку оленя (правда, это слово пишется как “hart”).
Я вспоминаю о том, что ты раньше на своих старых альбомах очень часто обращался к христианским, а точнее к библейским апокалиптическим темам. Апокалипсис, кажется, не перестал тебя интересовать и сегодня, однако теперь он в большей степени связан с восточной философией, как например, в альбоме «Hitler As Kalki». Правильно я говорю?
Тибет: Раньше меня очень интересовала и привлекала библейская апокалиптическая тема. Это сильно заметно по первым двум альбомам. Хоть я был некоторое время членом объединения Кроули, в частности, когда появился мой первый альбом «Lashtal», я очень быстро завязал с этим. Сегодня я выступаю категорически против таких групп. Тем не менее, я продолжаю интересоваться христианским апокалипсисом, который выступал моей системой мира, когда я был еще совсем маленьким мальчиком. Все это наряду с восточными религиями произвело на меня неизгладимое впечатление (я и сам родом с Востока, жил там на протяжении 14 лет). Наиболее ярко это отразилось в моих первых альбомах: тогда у меня действительно было ощущение, что мы проживаем свои последние дни перед близящимся концом света. Сегодня, впрочем, я по-прежнему придерживаюсь некоторых тем из Откровений, которые очаровывают меня точно так же, как и раньше: однажды, совершенно неожиданно, облака на небе разойдутся, и Христос спустится вниз на белой лошади, в окружении толпы ангелов; и Сатана поднимется из глубин земли! Кажется очевидным, что люди перед первым тысячелетием внимали этому дословно – это истина! Сегодня мы считаем, что это была всего лишь метафора. Я не думаю, что это случится. Мне импонирует то, как люди сегодня представляют себе апокалипсис: скорее в переносном смысле, что мир будет отравлен загрязнением окружающей среды или погублен войнами и убийствами, и все это действительно происходит вокруг. Однако представление о том, что однажды мы посмотрим наверх, и небо – KRRRRRRRRR! – распахнется, появится Христос на белой лошади и люди с открытыми ртами застынут и тихо прошепчут: «ни х-х-х-хера себе!!! Я всегда думал, что это всего лишь метафора!!», я считаю очень интересным. Сегодня мы полагаем, что ад и рай, пришествие Христа или Kalki существуют лишь в символическом смысле, но если вы спросите меня об этом, то я отвечу, что эти вещи такие же настоящие, как ты или я. Возможно, даже, что мы не так реальны, как нам кажется, но в реальности этих вещей я нисколько не сомневаюсь. И даже теперь, 12 лет спустя после выхода моего первого диска, я все еще придерживаюсь таких взглядов. «Hitler As Kalki» повествует, в частности, о том, что Вишну, индусский бог, представленный десять раз в каждом мировом цикле, приходит на землю в своих перевоплощениях; например, Krishna, Rama и т.д. это всего лишь инкарнации Вишну. Последняя инкарнация Вишну – это Kalki, белый мужчина на белой лошади. Это довольно необычный образ для индийских богов, которые одновременно обладали большим количеством рук, голов или и того и другого. Kalki выглядит как обычный человек, ездящий верхом на лошади и сжимающий в руке горящий меч, которым он уничтожает мир. Возможная интерпретация этой легенды заключается в том, что Kalki уже был на земле, приняв образ Гитлера. Он фактически разрушил весь мир. Несмотря на то что мы все еще живем в нем, меч уже опустился на нас, и мир постепенно начал распадаться. Kalki появился и оповестил о конце света. Я верю, что это правда. Неясно только, когда это все в действительности закончится – через десять лет, через двадцать лет, через тысячу лет… Индусы оперировали огромными временными промежутками. Когда индийский бог Brahma просыпается, мир просыпается вместе с ним и проходит свой жизненный цикл. Когда он засыпает, все засыпает вместе с ним.
Трек «All the Stars are dead now» также очень апокалиптичен. В буклете находится примечание, что речь здесь идет о каком-то пророчестве?
Тибет: Да, я писал об этом, это был «Planh» — очень личный некролог близкому другу. Это слово родом из Франции, из средневековья, перевести его можно как «пение мертвецов», и это было внезапной мыслью, которую я получил во сне от Уильяма Блэйка. Это было довольно странно, потому что в эту ночь мне снились кошмары. Я проснулся где-то в три часа ночи, был покрыт потом, испытывал панический страх и дрожал. Тогда я решил записать свои мысли, страницы до сих пор хранятся у меня дома, и когда я посмотрел на них следующим утром, то установил, что они были написаны не моей рукой! На некоторых листах я так сильно нажимал карандашом на бумагу, что на них были дыры, некоторые абзацы я не смог расшифровать. Апокалиптическое содержание моих песен нисколько не изменилось. Я немного подкорректировал только суть и настроение. Кроме того, сегодня я объединяю в своих работах гораздо больше разных вещей. Мои сны поставляют мне массу идей для песен, что отразилось, к примеру, в треке «Lament For Suzanne». Ее фотография есть в буклете «Thunder». Сюзанна была моей подругой. Это было 13 лет назад, и вдохновение для этого трека также пришло ко мне во сне.
Была ли Сюзанна той девочкой, для которой ты написал “Horse”?
Тибет: Нет, этот трек был посвящен другой моей подруге, зависимой от героина. Эта песня была выражением моих смешанных чувств, появившихся тогда, когда она меня покинула. Всегда есть что-то, что мне не нравится, а наркотики я просто ненавижу, особенно героин; я был свидетелем того, как многие мои друзья погибли от него. «Horse» был первой песней, в которой я написал о чем-то, что затронуло меня лично. Все остальные песни имели в моей голове теоретический образ, и повествовали на темы религиозной или какой-либо иной природы. Но в “Horse” речь шла о человеке, которого я действительно знал. Все сцены в этой песне я пережил лично. «She dips it in water, confession of faith…» Это касается кольца, которое она погрузила в святую воду, и я до сих пор ношу это кольцо на своем пальце. В другом отрывке говорится о ее руке: «It’s blue an the inside, it’s blue on the outside, and then she buckled as if she would die…» . Я могу точно припомнить: она сделала себе очередной укол, и ей показалось, что ее рука стала синей. Мне казалось, что это что-то белое, но она сказала мне «It’s blue in the inside…», после чего она свалилась, и я подумал, что она должна умереть. Это те вещи, которые до сих пор отчетливо стоят у меня перед глазами. Все это смешалось во время посещения моего друга в Катманду, профессора тибетологии. В одном из отрывков песни говорится: «Smandkar! People die for, they give up their lives for!». Smandkar — это тибетское слово, обозначающее героин. Дословно оно переводится как «белая медицина». Вот так и получилась та неразбериха, составленная из всего, с чем я связал эту тему.
Альбом “Horse” был издан в боксе совместно с Nurse With Wound и Sol Invictus. Будешь ли ты издавать его на отдельном CD?
Тибет: Да, дополнительно к главному треку будут добавлены еще две версии «Broken Birds Fly» и другие песни, которые я записал в Японии с теми же людьми, что сотрудничали со мной на “Horse”. Steve Stapleton не был в восторге от этой идеи, потому что многие треки звучат как Country или Western, но японцы смотрят на это не так однобоко. Они отличаются совершенно иной точкой зрения на музыку.
Говорят, что ты пишешь книгу.
Тибет: Да, верно. Я пишу роман и несколько коротких духовных историй, но я всегда делаю это очень долго, потому что попросту не привык к написанию. Записывать новый диск мне гораздо проще. Помимо этого, появится также комикс. Что-то вроде психоделического комикса про Noddy, созданного James Mamox. Вместе с этим также будет выпущен CD, содержащий детские песни о кошмарных снах, над записью которого трудились Stapleton и люди из Coil.
Что мы можем ждать от Current 93 в будущем?
Тибет: На данный момент запланирован двойной CD «Best Of», который будет содержать целый ряд неопубликованного материала.
Собираешься ли ты снова издавать группы под вывеской «CURRENT 93 presents…»?
Тибет: Я все еще хочу опубликовать двойной CD моего ламы, на котором он проводит тантрический ритуал «Chöd». Этот ритуал позволяет очистить себя от эгоистических чувств. Он проводится на кладбище, сидя на трупе. При этом зачитывается длинное заклинание, которое призывает демонов, чтобы те смогли поглотить тело и разрушить человека до основания, тем самым уничтожив его эго. «Chöd» означает «разрубить». Этот ритуал никогда еще не был опубликован в своей полной длине, поэтому я хотел бы сделать это. Запись уже готова, но бог знает, когда она выйдет. Я легко мог бы выпустить еще несколько альбомов под вывеской «presents…», но я не думаю, что эта метка должна выступать этническим отражением моих личных пристрастий. Посему я мне надо получить уверенность в том, что эти вещи находятся в тесной связи со мной.
Большое спасибо, Дэвид, за интервью!
